Так, наверное, всегда бывает. Ты сначала что-то пишешь, сочиняешь, а уже потом понимаешь, что сочинил. Вообщем, некоторое время назад я написал микро-рассказ. Судя по отзывам, некоторым он показался трогательным, некоторые нашли его “весьма интересным” (понятно, прямо сказать “говно” никто не удосужился). Но сейчас не об этом. Читая довольно сложно (для меня) написанные идеи лаканиста Жижека, я вдруг понял, о чем писал. Сам того не осознавая, я, как, думаю, многие деятели искусства, в некотором смысле олицетворил в своем микро-рассказе то, что Жижек называет либеральной толерантностью или понятие “чужого” в идеологии XXI века. Возможно, в частности, это связано с явной отсылкой моего микро-рассказа на гениальный фильм Мэри Хэррон “Американский психопат” (по одноименному роману Брета Истона Эллиса), которую я никоим образом и не пытался скрыть. Вот об этом явлении я и хочу очень коротко написать.
Само общество этого века является очень сложным организмом, но, конечно же, с достаточным числом ярко выраженных характерных синдромов. Корни этих синдромов, что, в принципе, очевидно, нужно искать во времена становления индустриально-капиталистической системы. Однако стоит помнить и понимать, что ранне-капиталистическое общество, развившееся в западных странах в начале двадцатого века, не является тем изображением в зеркале, на которого любовался Патрик Бейтман (главный герой “Американского психопата”). В этом смысле, я очень часто спорю с людьми, которые упоминают роман Оруэлла “1984” в качестве иллюстрации модели современного капиталистического общества, но сейчас не об этом. Отодвигая в сторону многие-многие различия гегемонического авторитарного капиталиста начала XX века и либерального коммуниста (как это называет сам Жижек) XXI века, я хотел бы остановиться на одном из этих различий, которое, думаю, достаточно хорошо выражено в персонаже моего микро-рассказа - Джордже Беннере. Это различие - очень сложное понятие “чужого” или “другого” в нашей идеологии, а если быть еще точнее - это понятие толерантности и ее природа. Т.к. само понятие чужого носит сильно онтологический характер, и вообще понять на таком уровне где заканчиваюсь “я” и начинается “чужой” очень трудно, я больше попытаюсь понять динамику развития общества с точки зрения этой границы. Говоря очень грубо, что бы никогда не сделал настоящий философ (а мне можно), я хочу понять воспринимают ли люди друг-друга ближе в современном толерантном обществе. Это, конечно, мое очень наивное суждение человека не занимавшегося этим вопросом, так как это делали, к примеру Хайдеггер или Арендт, но однако этот вопрос меня волнует и интересует достаточно сильно. К этому вопросу нужно подойти немножко издалека.
В гносеологии Хоббса была очень интересно классифицированная система меток, которые представляли из себя суть - типы познания. Эти метки были как общими для всех людей, так и характерными для различных культур и цивилизаций. Что более всего важно в работах Хоббса, это то, что он, насколько я это представляю, заложил основу семиотике, изучению знаков и меток в познании человека. В последствии Хайдеггер сильно развил эту идею написав о лингвистической онтологии, лингвистической сущности вещей. Жижек развивает эту идею с точки зрения лингвистического насилия, но сейчас не об этом. Лингвистическая сущность вещей - это сущность некоторого субъекта в историческом, социальном, идеологическом контексте. Сущность золота состоит в том, что оно является 76-м элементом таблицы Менделеева, однако для человека из средних веков оно носило характер божественной субстанции наделенной мифической сущностью. Это и называется лингвистическая онтология золота, которая приписывается ей подменив реальную сущность, “внутренний мир” золота. По сути, Хайдеггер говорит следующее: бедный человек никогда не жалуется на саму реальность, на саму сущность его бытия, однако он всегда жалуется на социальное представление, лингвистическую сущность этой самой реальности. По сути, это и есть те очень далекие отголоски системы хоббсовских меток. Развитие этих меток прямо связано не только с простым человеческим общением, но также и отношением человека к ближнему, причем это отношение, конечно же, закладывается на очень глубинном уровне. Поэтому я хочу отметить, что в развитии и становлении такой мощной системы меток в первую очередь роль играет постижение своего ближнего посредством коммуникации, а также собственная дислокация и проявление себя в обществе таких “чужих”.
Современное кибер-общение в социальных сетях, по сути, является разговором Патрика Бейтмана со своими друзьями в ресторане Глория в центре Манхеттена. Если быть более откровенным, то мне такая форма коммуникации напоминает нарциссический эксгибиционистский разговор с самим собой, в котором сущность ближнего не только никак не затрагивается, но она упрятывается за бесконечной стеной собственного нарциссизма, впрочем очень хорошо пристроенная к такой же стене “чужого”. По сути мы имеем людей, замкнутых в собственном солипсизме и разделяющих его друг с другом только лишь посредством весьма формальных и непонятных ритуалов.
Возвращаясь к моему скромному микро-рассказу, как же по сути воспринимали этого несчастного Джейкоба его окружающие люди, кем он для них был? Фактически, здесь то мы и приходим к нашему хорошему другу Жижеку с его лингвистическим насилием. Сущности Джейкоба приписывали его свойства, его деятельность, то, чем его сущность уж точно не являлась, по сути сводя всю глубину и сложность человеческой онтологии к обычной нео-либеральной функциональной сути, т.е. Джейкоб - это парень, который делал эти и эти дела и делал их хорошо, теперь эти дела делает Кевин, почти так же хорошо. И теперь Кевин - это Джейкоб, почти так же Джейкоб.
Тут мы как раз таки и подошли к очень тонкому льду, по которому конкретно сейчас я ходить не готов, однако стоит отметить вот что: идеология толерантности, как бесстрастное и фактически безразличное отношение к сущности своего ближнего, порой граничащее с цинизмом и страхом перед этой самой страстью (как например страх у ярых противников нацизма хотя бы упомянуть что-либо о нацизме), является ничем иным, как средством отдаление и воздвижения безопасной бездны между моим “я” и “другим”. С точки зрения последствий, что случилось с толерантным нео-либералистом Бейтманом - мы все знаем, и добавить тут нечего. Единственным выходом для бесстрастного человека лишенного атонической стороны своего мира является бессмысленный всплеск насилия, который его толерантные окружающие даже и не заметят, по сути, сводя этот всплеск к нулю. Об этом я напишу позже.
